Автор: Ксения Мельникова
Свист чайника нарастал. Секунда, две, никто не идет. Игор сбросил с себя одеяло, порванное в трех местах. Пробуждение неудачное — точно все еще туман перед глазами. Он прихлопнул крышку чайника и, словно со звуком выстрела, поставил его на соседнюю плитку.
— Я уезжаю сегодня! — объявил он. Ни мать, ни отец ни вышли. Он спокойно собрал чемоданы, все равно вчера был прощальный вечер, прошелся по опустевшей комнате, в которой такие вещи, как телик, книжная полка и обувь вполне могли соседствовать друг с другом и стоять прямо на полу без каких-либо подложек. Такси подъехало в течение десяти минут, заставив его померзнуть в ожидании.
До Агрыза автобус доехал незаметно. Интересно, где сейчас Евгений? Единственный человек, который прекрасно знает, что друга зовут Игорь, но зачем-то с первого дня их знакомства зовет его Игор. И Игор не перебивал его по каким-то одному ему неизвестным причинам.
— Женя! — Игор вспомнил, как окликнул его так посеред двора. Того как молнией прошибло. Он поднял мяч с пыльной земли и даже не оглянулся, другие парни заржали. Но не над Евгением. Их дружба вообще специфически складывалась. От Евгения веяло какой-то непонятной демонической энергетикой, что не совсем клеилось с его осанистой, но низкорослой фигурой. Может поэтому Игор, дурак, вымахавший под два метра, видел в нем некий образ наставника для себя, хотя логически рассуждая, Игорь и Евгений находились на одном уровне развития. Родители, своя комнатка, наличие мечты о лучшем мире, желание завести семью вскоре после становления.
Может и в этот раз, решение уехать — было не его самостоятельным решением. Игор приостановил поток мыслей, смотря в окно меж двух плакатов с паршивой рекламой. Изолировал сознание от бешено орущей информации с картинок.
Колеса скрипнули, автобус тряхнуло — приехали.
Сегодня отличный день, чтобы сесть на автобус, отдать проводнице билет, сжечь все мосты, которые были перекинуты с одного обрыва в пропасть. И он, по своему мнению, или внедренной философии Евгения, считал, что из этой пропасти скоро выберется.
Игор вспомнил глаза матери, она снова щурилась, не любила носить очки. Вчера он так и не мог угадать — будет она переживать, или нет. Мужику двадцать восемь — какие могут быть вопросы? Но если он не нужен матери, то кому, мать его, он вообще нужен?
Апатично-серое небо неслось мимо, однородно безразличные его душе пейзажи наконец-то останутся в прошлом.
Поезд ракетой оказался на Курском вокзале. Такси протащило его сквозь нечеловеческие пробки, материализовав в офис на собеседование.
Тогда, прямо перед заветными дверьми кабинета, он набрал номер Евгения, хотя все еще испытывал трепет, что может называть его другом. (Но прошло уже четыре года, как это так!) У него было чувство, что его язык то и дело норовит соскользнуть в сторону «учитель», но каждый раз его бесило это отношение, и он, нарочито легкомысленно, начинал разговор:
— Хай.
— Да, — голос Евгения не был низким или сильным, как ни парадоксально, но, опять же, в нем чувствовалась некая драконья сила. Перед глазами Игоря таки стояла картинка из аниме, где за спиной хилого японского парнишки извергается вулкан и оттуда пробуждается динозавр. Сам же Игор, как считал, был лишен такой силы, по определению. И это считал своим главным залогом отсутствия женского внимания.
— Я в Москве.
— Я так и подумал.
— Тогда какого ж черта ты уехал без меня, — он специально произнес это женско-истеричным тоном, отворачиваясь к окну и сам засмеялся от своей детскости.
— Потому что мы планировали это годами. — Я подумал прикольно будет уехать по отдельности, тебе это пойдет на пользу.
Он знал, что пойдет ему на пользу, ага.
— Ну и где ты. — Игор скреб голимую краску с подоконника, где прозрачным фломастером было выписано «ты пробка». И рядом лежала крышка от шампанского из пробкового дерева.
— Снимаю комнату, собираюсь на собеседование. — вздохнул Евгений. Каким образом ему удавалось ставить точки в предложениях, физически ощутимо, хотя это устный разговор?
Игор положил трубку без прощальных слов, они им были не нужны. Зачем прощаться — если вы будете друзьями всегда?
Он шагнул в дверь. Ему ткнули на кожаное кресло перед горой документов (видимо, готовились к приходу гостей), задали пару никчемных вопросов.
— Что это за город? Иркутск?
— Ижевск, — Игор зевнул, разомкнув челюсть беспардонно широко. Он всегда позволял себе больше, чем мир мог ему позволить. Но руководитель с покатыми круглыми плечами еще больше воткнулся в резюме.
— И что это за город? — его терпение восхищало. Наверное, крутой начальник.
— Удмуртия, Иж, — сузив губы проговорил мужчина, чуть было, не расслышав в собственном голосе яд, сложил руки на животе, — Калашников, Чайковский, здравствуйте.
Он, конечно, понимал, что из провинции, но не до такой же степени.
— Ира, — позвал начальник, — Молодой человек, вы можете идти, мы тут, понимаете, не особо шутки понимаем, понимаете?
Только сейчас босс поднял глаза и серьезным до мурашек тоном произнес:
— Организация серьезная, шуток не любим. Напишите ваш город, только на этот раз настоящий, и проходите вон за тем мужчиной в клетчатой рубашке.
Игор ушел с тучей над головой и сел возле кабинета. Девушка в розовом шарфе пихнула в бок.
— Иж? Может, ёж? Город Ёж, почему нет?
Игор даже не знал, как реагировать на столь тупую шутку, отклонился подальше от ее физиономии, едва не помогая руками. Но вдруг решил пойти от противного.
— То есть, вы не знаете города Ижевск? — он поднял листок над собой, обращаясь ни к кому конкретному, но и сразу ко всем в комнате ожидания.
Люди сидели молча, хотя все подняли глаза на парня. Женщина лет пятидесяти, со сжатыми от раздражения губами не выдержала и озвучила общее мнение:
— Не знаем.
Терпение Игоря лопнуло, он достал смартфон, и, сидя в скукоженной позе полузародыша под доской со справками, гуглил собственный город, и сам себе не верил, что творит.
Он вновь набрал Евгению.
— Ты заколебал мне звонить, — поднял тот трубку вместе с ветром, который сразу создал помехи.
— Мне не поверили, что я из Ижевска.
Тишина.
— Мне тоже. И не рассмотрели резюме даже.
Молчание.
— Я на Молодежной, через два квартала от тебя, встречаемся там у продуктового.
Через два часа они там встретились, чудом, ведь не обсудили конкретную точку. И, ради прикола, или, на поводу у страха, поспрашивали еще с десяток человек, словно приехали сюда проводить социологическое исследование.
— Все статьи из гугла пропали, словно их стерли, wtf?
— Ты ведешь себя как герой дешевого русского сериала-триллера, — заметил Евгений. Он покачал головой, потому что сам играл искренне, и в нем не чувствовалось ни грамма лжи, — тебе нельзя в актеры.
Он стоял с курткой нараспашку и смотрел вдаль.
Игор тоже засунул руки в карманы. Все это время ему было смешно, но смех этот был нервный, словно их, мужиков, украли и грозились убить, но убийцы выглядели недостаточно страшными. Но какая-то доля страха присутствовала!
— Если мы не сможем устроиться здесь на работу из-за этого бреда... — начал Игор, завязывая шнурки. Потом встал ближе к магазину, обойдя фонарь.
— То что? Ты захочешь вернуться обратно?
Они оба не хотели обратно.
Но осознали это, только когда уже сели в поезд, так как зашли еще в парочку десятков организаций, и молодым людям отказали с их резюме. Даже когда они не писали город, их вынуждали сказать его, и начинался проклятый диалог. Они отдавали себе отчет, что спецом начинали полемику, могли ведь и сказать, что москвичи. Но их сердца сейчас не о работе уже тревожились.
Билетов на Ижевск тоже не оказалось, а вот на Агрыз — пожалуйста, он же на границе Удмуртии, что за.
От Агрыза уже спокойнее доехали до Ижевска.
— Ну и что мы тут забыли? — спросил Игор, перебросив сумку с кирпичами через плечо. Они вышли за пределы автовокзала и первое, что блосилось в глаза — это невероятная цепь машин прямо перед входом. Пробке не было ни начала ни края. Так что вопрос как доехать до дома отпал. Надо было думать, как дойти.
— Ко мне? — спросил Евгений.
— Тупо будет как-то возвращаться к родителям, — заметил Игор и его снова укололо, что своего жилья не было.
— Хорошо.
Они стремительно перешли дорогу и в течение четырех долгих часов пешей прогулки оказались у входной двери.
Евгений провернул замок, но на последнем повороте в квартире послышались шаги и голоса. У друзей опустились сердца в пятки.
— Ты кого-то пустил у себя пожить?
Евгений нажал на ручку, но с той стороны кто-то держал дверь. Игор постарался заглянуть в глазок, но он уже был занят. Точнее туда кто-то смотрел.
— Что вы делаете? — раздался смутный голос, очень похожий на голос Евгения. Дверь зашаталась от подачи усилий в разные стороны.
— Что вы делаете в моей квартире? — спросил Евгений громче. За дверью стало потише, но замок прикрыли.
— Какого черта вы считаете, что это ваша квартира?
— Может быть, потому что у него от нее ключи? — на высоких тонах произнес Игор и еще раз дернул дверь.
— Да не дергайте ее, — спокойнее сказал подозрительно знакомый голос, — Давайте поговорим.
— Отличная идея, только через дверь мы еще не разговаривали, мы хотим есть.
Голос за дверью выругался, видимо еще раз заглянул в глазок, и тут замки начали отпираться. «Осторожнее» — предупредил он.
В следующий момент они поняли, для чего нужно было быть осторожнее. В темном коридоре стоял Дубль Евгения, но в домашних шмотках и с перекошенной прической, такое чувство, что взрослее.
— Ты прикалываешься? — Игор развернулся к другу, — у тебя был брат-близнец и ты ничего мне не говорил?
Евгений покосился на «друга». Дубль сложил руки перед собой.
— Я чувствовал, что сегодня меня накроет окончательно, когда выносил мусор и увидел машины, паркующиеся в центре двора, но встретить самого себя я, честно говоря не планировал.
— Что ты несешь? — спросил Игор, — твой брат в уме? Может, ты скрывал его, потому что он психически больной?
Евгений проигнорил вопросы, слишком много для такой нестандартной ситуации.
— Давайте все сядем, — сказал он, махнув рукой на Дубль, — правильно ты сказал, поговорить надо.
Все трое хозяйски прошли на кухню, где только вскипел чайник. Сели.
— Ты сказал, что встретил самого себя, почему ты решил, что я — это ты, не брат? — Евгений был пугающе спокоен.
— Блин, это понятно, кем бы я не был... Квартира-то одна и жилец один. Точнее, жена ушла в студию, девочка моя в садике.
Игор и Евгений пересеклись взглядами. Игор сглотнул.
— Ты...
Все трое помолчали, осознавая глубину сказанного.
— Ты — это Евгений в будущем? — Игор решил прикинуться младенцем, но хотел слышать ответы на яву, а не в своем больном сознании. Он налил себе водички, неспешно выпил.
— Да, — Дубль кивнул. — Что-то случилось.
Он позвонил жене, чтобы забрала дочь и шла домой.
— Что-то нарушилось, почему-то мне так кажется, — Игорю казалось, что, если бы он курил, он бы закурил сейчас, но вместо этого он рассматривал несколько завышенное для нормы число машин во дворе.
— Да, — кивнул Дубль снова, видимо «знаки» за несколько последних дней и его доконали, — я не хожу на работу неделю, не могу ходить, когда такая чертовщина происходит, это, знаете ли, неправильно как-то. Жене пока не говорил, кажется... что все это ненастоящее.
Игор сидел на подоконнике, казалось, попавший в клуб анонимных жертв мистицизма, где каждый по очереди должен рассказать свою историю, а модератор потом поможет справиться с тяготами психологических несоответствий. Но такого опытного модератора вряд ли можно сыскать не только в Ижевске, но и во всем мире. Хотя, Игор еще смолоду считал, что у каждого мирского жителя найдется хоть одна история в кармане, которую можно рассказать в час страшилок в детском лагере и напугать всех до дрожи. Поэтому он не смотрел «непознанное» по телику со своим дедом. Потому что уже тогда в его кармане было с десяток таких историй, и ему как-то хватало. Поэтому, закаленный этими «недоопытами», он поднял подбородок, решив, что эта ситуация разрушила карман его копилок. И пришло время отказаться от парадигмы, что все эти истории что-то значат, просто пришло время их решать, потому что жить по-прежнему уже не получится.
— Ты звонил, встречался... с моим Дублем-Игорем? — спросил он.
— Оу, ты умер год назад в сильной пробке, автобус врезался в дерево, перевернулся, — кристально чистым голосом сказал Дубль. Понятно. — но ты был предан работе, работал яростно, как воин света на нашем, радиозаводе-то. Я тоже работал, потом вот Галлу встретил, форсировали, но не без любви, само собой. Как мы с вами и хотели.
Этот обобщающий жест применительно к друзьям и дублю одного из них прозвучал дико пошло, Игор даже поморщился, глядя на руки — вдруг все сон?
— А что произошло, за эти года? — спросил Евгений, ему чрезвычайно любопытно было разглядывать собственное лицо по ту сторону стола.
— Ну три года назад процент транспорта в городе начал расти не по годам, а по часам, знаете ли. Люди, что положительно, почувствовали общность, стали больше участвовать в городской жизни, тянуться к уровню Европы. Ну, там, зеленые газоны, раздельный сбор мусора. Быстро все это случилось, будто все прозрели. И ринулись на работу, как в советское время, типа все за идею. Жизнь устаканилась, все пользовались транспортом, и общественным, и личным. Пробок все больше. Но вот что странно, когда ты умер, — он тыкнул пальцем в Игоря, — тогда мне стало казаться, что несмотря на пробки, автобусы наши все равно чудесным образом довозят до точек, и такси, и трамваи, троллейбусы. Простые машины, грузовики стоят, а те довозят. Вроде по чуть-чуть, отворачиваешься — и уже на месте. Знаете как, моргнул — и типа, плюс один метр, моргнул — и уже на повороте. Иллюзия движения. А по утрам да вечерам, списываешь на усталость. И я списывал. А потом думал заболел. Люди всегда игнорируют такое, люди рядом ничем подобным не делились, всю свою мистику держат при себе. Ну, и я держал. Я думал, само пройдет, рассосется, — он улыбнулся Евгению, словно он лучше знал, о чем речь. Игор почувствовал ревность и чуть не захлебнулся от бредовости этой мысли.
— И что потом? — за окном через арки в двор начали заезжать машины, причем по нескольку сразу.
— Потом я понял, что что-то сломалось во времени, транспорт доставляет из точки А в точку Б, и время идет по-разному. А потом вы. Вы шли пешком?
— Да. Я пока, — Евгений кивнул на картину за окном, — мало понимаю.
— Я тоже, но, по крайней мере, теперь я не один.
Игор прыснул.
— Ты не можешь этого утверждать, дорогой. То все зыбкие понятия, в свете недавних событий.
Он вкратце пересказал идею о небытие Ижевска.
— Так что может нас вообще нет, и мы — фантомные боли умирающего региона под названием Удмуртия, где Агрыз выжил, отпочковался, но засох, как доспех, наручник на руке Лилу из «Пятого элемента».
В конце его голос подвел, и мужчина остановился, позвав всех к окну. Весь двор заполонили машины, некоторые гиганты даже пробовали закатиться одна на другую, на холмики меж деревьев и детские горки.
— Что это?
— Река вышла из берегов, — Дубль накинул куртку и позвал всех из подъезда.
— Чертовщина происходит, — поделился он, миновав лифт и спускаясь по лестнице, — это я могу сказать точно. Можем ли мы что-то придумать.
— Постой, — Игор остановил всех и прислонился к до боли реалистичной поверхности зеленой стены подъезда, изрисованной маркерами. Ему вдруг стало дурно от фантастичности происходящего. Аш ноги подкосились от беспомощности перед нелогичной обстановкой, которая вырисовывалась. Это тебе не босс из игры, которому нужно пырнуть брюхо триста раз, и он погибнет со столпом света, упирающимся в небо.
Два Евгения помедлили несколько секунд и вышли из подъезда. Он — за ними, теперь уже точно испугавшийся остаться один. Мало ли, выпустишь из поля зрения — и рояль с неба прилетит. После всего на свою голову можно было ждать все что угодно.
— Обстановочка не стабильная, — подтвердил Дубль, — раньше я ездил на 31 до работы.
Мужчины остановились перед «рекой», дорогой, в которой двигалась только центральная полоса, а крайние стояли, лишь иногда, раз в десять минут продвигаясь вперед. Тридцать процентов машин заезжали на бортик. В машинах сидели вполне реальные и на вид адекватные люди. Поэтому ведро мурашек на голову каждую минуту для Игоря вдруг стало вполне нормальным явлением, при условии которого, у него, якобы, должны были проснуться некие суперсилы, раз его жизни угрожали. Но ничего такого не происходило. Дубль шел вдоль «берега», Евгений за ним, молчаливый. Они о чем-то разговаривали.
— Я сел тогда назад. Кондуктор сказала «конечная» и попросила меня выйти, но я-то всю жизнь знаю, что это не конечная. Я слушался. Она так много раз выпроваживала меня в течение лет, и я выходил. Боялся встретиться лицом к лицу с тем, что будет, если ее воле воспротивиться.
— Это же всего лишь бабка, — добавил Игор, — хотя...они и мужчины бывают.
— В том то и дело, что они были разные. Где-то мужик, где-то женщина с синими волосами. В общем, каждый раз как в первый. Это заставало меня врасплох, меня будто кидали из одного времени в другое. Но конечная — всегда оказывалась моей, Майской, откуда я шел домой. Будто говорили: «Сиди тихо, не высовывайся». Пару раз видел, когда кондуктор говорил с другими. Например, «Конечная» — паре людей, и они сразу выходили, спокойно, без претензий, типа это в порядке вещей.
— Жуть. Вдруг их убивали. Буквально — конечная!
— Ну я же не умер.
— А вдруг умрешь.
— Не нагнетай.
Но видно было, как плечи всегда прямоходящего друга чуть опустились. Он развернулся к «реке» и стал идти в наступление к автобусам, которые почему-то ехали посередине, а не как это принято — с краю, чтобы останавливаться возле остановок.
— Что ты делаешь?
— Мы должны это закончить, Игор. Мы все уже мертвы, почему-то мне так кажется, — они заливисто засмеялся, что было не уместно, — кажется, я знаю, что надо делать.
Игор грубо его развернул за плечо, т.к. физически был больше и сильнее, втайне хотел воспользоваться своим преимуществом, и вот это случилось. Машина позади остановилась, водитель высунулся из окна и махал рукой, негодуя.
— Почему в такие моменты всем хочется кинуться на амбразуру, хорошенько все не обдумав? — гневно произнес Игор.
— Ты будешь думать прямо поперек дорожного движения? — парировал Дубль, Евгений Первый подошел к автобусу. Тот, как по приказу открылся. Внутри прозвучал голос из динамиков, от лица водителя «Красноармейская». Это было правдой.
Оба Евгения зашли внутрь, Игор еле успел взлететь туда. И с особой тоской посмотрел на закрывающиеся ставни в прошлую жизнь. Автобус был умеренно наполнен, как всегда люди стояли в проходе — ни одного сидячего места. Трое остановились у заднего окна, взявшись за перила. Автобус ехал, словно в течении из машин, те двигались несколько быстрее, чем, когда трое были снаружи. Кондуктор была в начале салона. «Готовим билеты» — произносила она безразлично, — «готовим билеты». Кто-то ей давал мелочь, и она отдавала билет, как нормальным людям. Игор тоже приготовил, наивный.
— Нет, — сказала она, отодвигая его руку ладошкой. В ее глазах читалось нечто большее, чем обычная человеческая жизнь, — от вас мне не нужна мелочь.
— А что, простите?
Она окинула взглядом всех троих.
— Жизнь.
— Чего? — Игор повел ухом, оборачиваясь на друзей. Евгений был в шоке, а вот Дубль воспринял сказанное всерьез, — Ты ведь не будешь ее слушать, так?
Игор попытался достучаться до Дубля еще парой фраз, вспомнил их совместное детство, привел в аргументы жену, дочь. Но тот оставался неколебим. Затем повернулся к друзьям и сказал прямо при кондукторше:
— Я тут уже четыре года, я застрял, мир застрял, он в пробке. Если мы хотим двигаться дальше — вы получите ответы, просто будьте внимательны.
— Ты с ума сошел, — подвел черту Игор, — с каких пор ты стал самоубийцей?
— А ты решил, что она действительно меня убьет? И умру ли я, если вот он я — рядом с тобой!
— Но я — твое прошлое, — сказал Евгений.
Автобус стало сильнее трясти. Друзья вцепились в поручни, даже уже обычные люди оглядывались по сторонам. Кондуктор перевернула карточку с номером автобуса, там была цифра «1».
— Жуть! — воскликнул Игор, — Такого не существует.
— Перестань, смотрим, — сказал Евгений, — мы выехали.
Действительно, автобус вышел из строя и теперь несся по тротуару, заезжая на трамвайные рельсы, несясь поперек рынков, перекрестков, через дворы.
— Куда мы едем? — спросил Игор у кондукторши. Пытка не пытка.
— Разворотное кольцо, — пояснила она.
— Вот видишь, — может нас развернет в прошлое, — улыбнулся Дубль, — и это ничего не изменит. Потому что мы застряли.
Автобус подпрыгнул на кочке и стал с большей частотой отрываться от земли. Люди падали, где-то заплакал ребенок.
— Хорошо! — заорал Игорь, — Хорошо! Я отдам свою жизнь, чтобы получить ответы! Как это остановить?!
— Не спеши, — Дубль остановил его пыл, больно ударив по плечу. Кондукторша вновь пробиралась из начала салона ближе, ловко управляясь с поручнями, как опытный орангутанг, перебрасывающий свое тело с лианы на лиану за счет силы рук. Это зрелище было не для слабонервных. Но остальные люди были не особо впечатлительные, их больше волновала тряска.
— Давай я, все-таки я из этого времени, третий лишний, так у вас будет время распутать этот клубок времени. Задавай правильные вопросы.
И зачем-то добавил эту банальность:
— Я верю в тебя.
— Кто здесь хочет умереть? — кондуктор оказалась рядом, теперь в гуще не удержавших баланс людей она стояла посередине заднего пространства без поручня, с не характерным для землянина умением оставаться в горизонтальном положении при постоянно меняющейся точке гравитации.
Дубль взял себя в руки и произнес.
— Я не собираюсь умирать.
Игор возгордился им внутри себя, поэтому он его друг — потому что, блин, сознательный, а не овощ как эти (он оглянулся на пассажиров).
— Я собирался купить билет в обмен на свою жизнь.
Кондуктор улыбнулась и приняла из его рук монетки, сложила себе в сумочку и объявила:
— Конечная!
Автобус, пролетев несколько метров над землей в состоянии невесомости, приземлился боком напротив администрации Октябрьского района и, на крыльях инерции, заехал внутрь дворов. Центр двора был окружен заборами. Дубль попрощался глазами с Игорем, коснулся взглядом Евгения и вышел в отрытые двери. Друзья проводили его взглядом. Он зашел за калитку, деревья скрывали то, что там происходило. Но в последний момент, когда автобус отъезжал, Игор увидел в центре двора трамвайные рельсы и Евгения Второго, который садился в полностью пустой трамвай. Там не было даже водителя. Но трамвай тронулся, и, проехав кольцо внутри двора, исчез за поворотом, куда вели рельсы.
Теперь Игор почувствовал, что от него оторвали какую-то важную часть, ему снова стало плохо. Автобус «1» ехал ровнее, но Игор захотел присесть.
— Давай купим билеты тоже.
— Они запутывают нас, это кольцеворот какой-то, из которого нет выхода. Зачем он это сделал?
— Чтобы я отвезла вас на край города, — сказала кондуктор, все это время наблюдавшая за друзьями. Только теперь она прошла к кабине водителя, скинула безрукавку кондуктора и переместилась на место водителя. Игор, очертя голову, бросился к кабине. И увидел, что кондуктор сидит на месте водителя, а где был водитель — большой крупный и смачный вопрос всей его жизни.
Пока они ехали через черту города, люди мало-помалу высаживались, подсаживались, но в районе автопарка осталась пара человек, и те вышли, наконец-то. Теперь автобус уже ехал прериями, словно оттюнингованный внедорожник.
Все это время друзья молчали, даже оставшись наедине и отрешенно смотрели на сменяющиеся пейзажи за окном. Дело было уже за городом. Через два часа автобус остановился возле деревянных домиков — здесь начиналась неизвестная деревня. Одному богу известно, почему водитель предпочла внедорожье обычным дорогам.
— Ваша остановка, — объявили динамики. Автобус сделал узкий круг, чуть не перевернувшись на бок, и встал возле длинной деревянной скамьи, рядом были ворота.
Друзья высадились. Кажется, их кто-то встречал.
Мужчина у ворот явно хотел, чтобы они подошли, и Евгений первым двинулся навстречу.
— Как вы сюда попали? Что это? — мужчина явно был удмуртом, давно не выезжавшим в город. Опаленная смогом костра рубаха, резиновые сапоги с клоками грязи, ведро с компостом в руках.
— А вы, — шутливо произнес Игор с глазами «мы все умрем», — знаете про Ижевск?
— Ну, конечно, а откуда этот автобус? У нас такие не ходят, — мужчина выглядел удивленным, но не испуганным. Он уже вел их к своей хибаре, первой в рядах домов. Закинул ведро на кучу, подмел туда граблями осенние листья, сделал еще пару стратегически неважных движений, чтобы окончательно показать, что он никуда не спешит, и даже летающая тарелка не сможет остановить его вселенски значимый быт. Провел их внутрь, стол уже был накрыт. Хозяйка подвинулась, зачерпнула бульон половником и, не стесняясь проливать его на скатерть, щедро наполнила две заранее приготовленные тарелки для гостей.
— Ижевск, наверное, умирает, — предположил Игор и бесцеремонно взял домашний хлеб из блюда, поспешно предлагаемый хозяйкой.
— Возможно, — с акцентом сказал мужчина.
— Вас это не колышет? Его смерть чудовищна. Кто-нибудь видел смерти городов? Это вам не смерть человека, — он ткнул в бок Евгения, тот до сих пор молчал, как не свой.
— О нем не пожалеют, он изжил себя, — пояснил хозяин, вытирая сметану хлебом и опуская в рот, из которого все крошится.
— Вот как, а вы, значит, боги на Олимпе, которые все знают, но никому не скажут, потому что «нам и так хорошо»?
— Не совсем так, — ответил старший сын, который, кстати, сидел сзади и не прикасался к пище. Вообще за столом были еще пара детей, две тетки и бабушки, один дедуля, но все вели себя непринужденно, словно все это сборище — их семейный ритуал, происходящий каждую неделю, если не чаще. Сын продолжил:
— В древности удмурты провели обряд, ходили за водой, бросали венки в воду. Думаю, частности вам не нужны. Нам очень нравится природа...
— Ты очень непоследовательный, — заметил отец, видимо, не в первый раз.
— Обряд накрыл куполом всю Удмуртию. У нас тогда не было войн, все было гладко, как в раю, да и сейчас не хуже.
— Это видно, — подал голос Евгений, накладывая себе мелкую картошку горошком в тарелку с маслом. Затем кашлянул и свел брови вместе, внимательно готовый слушать.
— Накрыли и ладно, все жили как в раю. А потом началась эта техническая возня в Ижевске. Россия решила, что она отстает, все наверстывали, как проклятые, начихав на землю. В итоге, к чему это привело? Город заболел, сам себя и хоронит теперь.
— Это можно остановить? Все-таки там люди, — заметил Евгений, и посмотрел одной из теток в глаза, — Много людей.
Тетка согласилась, и передала что-то на удмуртском своей сестре.
— Хорошо, — стукнул по столу кулаком хозяин, словно вырвав всех из оцепенения многочасового собрания по решению отдать землю инопланетянам или нет, — Снимаем купол?
— Какой? — Евгений поднял глаза, Игорь сложил руки на груди.
— Снимем его — и все узнают про ваш Ижевск, все вернется.
— А что будет с вами?
— С нами будет, что и со всеми, — объяснил удмурт, — Мы все будем не в безопасности, как и всегда.
Друзья и мужчина вышли на крыльцо, начинался дождь. Тарелки оставили недоеденными.
— Вы здесь подождите, а мы там, — попросил хозяин. Две минуты они смотрели на качающиеся пожелтевшие березы, что начинали лес, опускавшийся за холм. А в хижине разгорелось жаркое пение, какие-то удары, хлопки. Весь дом дрожал.
— Стараются, — подумал Евгений. Оба парня хотели бы уже, чтобы этот день закончился, потому что все моральные силы были исчерпаны.
Хозяин снова вышел, на этот раз с сыном.
— Можете ехать, спасать людей.
— Отлично, — Игор пожал руку удмуртам. Они с другом сели в грязный, но ожидавший их уже давно троллейбус, чьи усы были отсоединены от электричества. На горизонте потемнело. И, к тому моменту, как они доехали до города, без помощи всяких там линий передач, тучи совсем затянули деревню и видно было, как молнии стали врезаться прямо в землю той деревни, где-то рядом уже полыхали огнем деревья. Тревожно стало на сердце.
— Надеюсь, мы правильно сделали, что попросили их об этом, — сказал Евгений, облокачиваясь о поручень и смотря вдаль сквозь свисающие «усы» общественного транспорта.
— Я хочу сказать тебе, спасибо, что считаешь меня другом. Четыре года назад, я думал, что тебе без разницы. И каждый раз, как ты сваливал куда-то без меня...
— Я хотел тоже самое заметить, — Евгений щелкнул пальцами. Но не объяснил, почему сваливал, и разговор остался незаконченным.
В городе на всех дорогах по-прежнему была пробка, поэтому машины теперь ездили везде, куда ни плюнь. Троллейбус начал увеличивать скорость, парадоксально, ведь в городе надо ездить осторожнее. Тут он остановился, и начал принимать людей в свое пространство. Игор спохватился и бросился к кабине. Кондуктор уже вставала с водительского места.
— Что вы делаете? Кто будет вести троллейбус?
— Не беспокойся об этом, душенька, — кондуктором оказался дряхлый старичок, еле удерживающийся на ногах, с многослойными очками и глазами, спрятанными в обилии складок. Как он до этого вел автобус — тайна миров.
— Не уходите! — Игор держал его в дверях, в этот момент ему показалось важным вмешаться в ход событий, — Оста. Вайтесь. На. Своем. Месте!
Несмотря на дряхлость, старик оказывал посильное сопротивление и до сих пор не уселся обратно в кресло, поэтому двери захлопнулись без его вмешательства, прямо как солнце взошло без крика петуха. Он беспокойно обернулся на свое сидение.
— Что вы наделали? — прокудахтал он, — Нельзя было так делать!
Игор обрадовался и Евгений дружески хлопнул его по спине, наблюдая за уплотняющейся толпой. В салоне уже было битком народу.
— Я хочу сесть за водительское кресло! — сказал Игор, Евгений кивнул и стал выпроваживать упирающегося старика. Где-то сзади салона оба друга увидели красное пятно — жилетку кондукторши, которая подпрыгнула до верхних перил и угрожающе закричала. Евгений последним усилием выпер старика за дверь, пока кондукторша неслась в начало салона. Троллейбус тронулся и кондукторшу со стариков откинуло назад, люди разошлись.
Игор не умел водить, но в нем, как в страшном сне, нашлись внутренние инстинкты и навыки, чтобы дернуть рычаг и вертеть баранку. Теперь он сам въезжал во дворы и переезжал рельсы, чудом избегая столкновения с другим транспортом и уж тем более людьми. Но тем не менее, каждый раз ходя по лезвию ножа.
Он ехал долго, и упорно, видя в этом тайный смысл. Его несло волной, он видел, как другие машины сталкиваются, въезжают друг в друга, как грузовики тормозят об деревья и здания. Он разворачивался на полном ходу, избегая таких же столкновений много раз. И все это время рядом сидел Евгений, с чуть опущенной головой, твердой рукой держащийся за дверь салона. Он никак не сопротивлялся. Не ныл о своей жизни, или побеспокоиться о той толпе внутри салона. Все, в общем, шло как по маслу, и даже кондукторша и старик-водитель перестали ломиться в дверь, которую придерживал его друг. В конце концов, если бы захотели, они могли разбить стекло или попросить бога мистики свалить на их головы рояль.
Поэтому, Игор решил, что все что по плану. И теперь он сам оказался в той точке, где некогда кондукторша высадила Дубля на пустой трамвай. И он вышел там же, не оглядываясь прошел сквозь толпу, отдал деньги за билет. Игор позвал Евгения, но он итак знал, что друг за ним последует. Калитка сама разомкнулась от ветра, скрипела. Трамвай подошел неслышно и Игор сел внутрь. Трамвай был новенький, чистый, что вообще удивительно для такого города, как Ижевск. Игор сел первый, и, уже поняв, что транспорт пришел в движение, увидел в окне Евгения, который махал ему рукой.
Игор хлопал по стеклу, просил водителя остановить движение, но друг остался по своей воле. Трамвай шел вдоль пруда, по возвышенным точкам. Наблюдая этот прекрасный вид, Игор плакал, ходил из начала в конец, лежал на двойном сидении, он не мог понять, почему Евгений не зашел внутрь. Он не чувствовал конец всей этой бесновщины с городом, не чувствовал, что пришел конец их дружбе. Однако, в какой-то момент, когда тени от деревьев сделались длиннее, трамвай остановился и двери открылись.
Это была его остановка, его дом, нормальный, без прилипших по краям здания врезавшихся грузовиков и без легковушек, заезжавших на обочину. Он зашел в свой подъезд и вернулся домой, прекрасно для себя уяснив, что у него нет и никогда не было друга. Ни одного, ни двух. Родители встретили его как родного, молча с ним поели, как в «лучшие» времена. Игор хотел бы узнать их мнение, где они были в этот нелегкий для города миг, что делали. Но, почему-то ему казалось, что ничего не закончилось. Что его родители спят, умерли, или никогда не проснуться и не имеет смысла с ними разговаривать и обсуждать то, почему через два дня после отъезда в Москву он высадился около дома из пустого трамвая, ехавшего без рельс...
Он вел тот автобус сам, он вел свою жизнь сам. Он хотел бы поговорить с другими, как раньше, но вместо этого сова поехал в Москву. Так уже все знали про Ижевск, и про переполнение транспортом тоже. Никто не стал проверять его психическое здоровье. Иногда Игор выезжал на Каму, смотрел на воду, на молодой березовый перелесок и думал — почему из всей это потусторонщины ненастоящим оказался именно его друг.
С тех пор он мало с кем общался. Но вскоре женился. Обеспечивал ее. Любил, как умел. Через девять лет он смог ездить на общественном транспорте снова и открыл для себя в этом занятии одну из разновидностей медитативного самопознания.